Вокруг Ржева

В этот раз нам поставили задачу подойти к деревне ночью, используя темноту. Пойти с солдатами в атаку ночью дело непростое. В темноте не видно кто где идёт, а кто уткнувшись в снегу лежит. Пойди их поищи! 001

Вот солдатская психология. А может просто страх? 002 Успех ночной атаки в быстроте. Бросок всей ротой на деревню 003. Главное добежать до первых домов. А там дело пойдёт 004. Но разве солдата убедишь словами?

В роту накануне дали новое пополнение 005. Все они немолодые. Знают чем занимаются солдаты на войне. Люди все разные. Что у них на уме? 006 У меня сотни вопросов и ни одного ответа. Мне бы нужно было отработать с ними ночную атаку, расставить их по местам и погонять их много раз где-нибудь в тылу. Но разве мне разрешат снять роту с обороны, в которой мы лежим в поле на снегу.

Перед выходом ночью с опушки леса, я решил раздать солдатам чистые маскхалаты. Немцы привыкли видеть наших солдат на опушке леса в серых шинелях. До самого последнего момента я держал маскхалаты в ротной повозке и не разрешал старшине их выдавать 007. Пусть немцы привыкнут к серому цвету наших шинелей. Старшина удивлялся, почему я держу их в повозке и никому не даю.

Когда стихла пулемётная стрельба, до нас из деревни долетел негромкий говор немецких часовых. О чём они говорили с большого расстояния не разберёшь. 008 А вообще немцы были любители поговорить. Они рты закрывали только во время сна и еды.

Сначала всё шло хорошо. В лощину перебрались без звука. До деревни осталось рукой подать. Я вполголоса подаю команду: — Рота вперёд! А мои солдатики лежат, как глухие, завалились поглубже в снег, посматривают 009 на меня.

010 Кричать и повышать голос нельзя. Немцы близко. 011 Солдаты ждут, чтобы кто-нибудь первым 012 поднялся. Я поднимаюсь, выхожу из лощины и оглядываюсь назад. Солдаты начинают шевелиться. 013 Несколько человек поднимаются и идут за мной. До огородов осталось 014 немного. Я иду и жду. Немец вот-вот обнаружит [нас] и полоснёт пулемётным огнём.

015 Мурашки ползут по спине. Дыхание спёрло. Я продолжаю идти. Каждый шаг считаю последним. Ещё шаг и смерть впереди.

В сарае пусто. Внутри снежные сугробы. Сверху с дырявой крыши, из-под снега свисают пряди прелой соломы. Солдаты роты ручейком вливаются в открытые ворота сарая. Солдаты несколько оживились, но стоят настороженно и ловят ухом звуки 016. Они рады, что без выстрела забрались вовнутрь. Стоят сбившись кучей и смотрят на меня, что я буду делать дальше. Опять всё с начала! Пока я не выйду из сарая, они от сюда не сделают шага вперёд. Как будто мне одному нужна эта «вшивая» деревня.

Старички, те знают, что стоит солдатская жизнь. Я в роте самый молодой. Кричать и выпихивать их из сарая сейчас бесполезно 017. Избы, где находятся немцы от сарая близко. Я рукой показываю кому куда бежать, а они пятятся назад и тупо смотрят в землю.

018 Мы обходим боковой стеной первую избу, и немцы сразу обнаруживают нас, начинают галдеть и открывают стрельбу. Под огонь попадают солдаты, те кто выскочил из сарая последними.

Немецкие пулемёты умолкли 019. Слышна только трескотня из винтовок 020. Рота разбежалась и потекла между домов 021. Один прыткий ненец с перепуга налетел на нашего солдата, головой сбил его с ног и ошалело завертелся на месте. Когда немец оправился от удара, он оказался под дулом винтовки другого 022. Вытаращив глаза, немец не поднял даже руки вверх. Солдат взял его за рукав и потянул в сторону. Немец был без каски, с растрёпанными волосами.

Несмотря на винтовочную стрельбу, убитых немцев в деревне не оказалось. Солдат, стоявший около немца оглянулся, немец юркнул и куда-то исчез 023. Потом солдат рассказывал:

— Я думал, что никакого немца и не было! Мне это с перепугу показалось! Я первый раз на фронте! А когда к нему подошёл тот другой, сбитый с ног 024, то стало ясно, что 025 немца всё-таки упустили.

По дороге из леса на обозной кляче, запряжённой в деревенские сани 026 приехал ротный старшина. Солдаты разбрелись по домам в поисках пищи 027. Через некоторое время они появились на улице. У каждого за пазухой торчало кой-какое немецкое барахло.

Здесь в деревне, в избах на столах, на полу и на лавках немцы оставили 028 хлеб, консервы и несколько бутылок шнапса. Буханки хлеба на горбушке 029 с боку имели четырехзначные цифры — 1938, 1939, 1940. Солдаты решили, что хлеб трехгодичной выпечки.

В одной избе, она была штабная, на столе стояла пишущая машинка, на полу валялись какие-то бумаги. На широкой лавке вдоль стены стояли два пластмассовых телефонных аппарата. К ним из окон тянулся целый ворох проводов. Здесь же нашли кучу стеариновых светильников, в виде круглой коробочки и торчащим по середине картонным фитилём. Чего только не было у немцев на войне? Всякую мелочь и барахло они с собой таскали. 030

На полу около стола валялся солдатский ранец. Крышка на ранце из жёсткого оленьего меха. Здесь же под лавкой стояли до блеска начищенные сапоги. Подъём у этих сапог, для нашей русской 031 лапы был маловат. Многие прицеливались на них, но одевать не решились. На вбитом в стену гвозде висел автомат с запасными рожками, набитыми патронами. И наконец, самое интересное, на что все клюнули, на окне лежала целая кипа немецких журналов с цветными 032 картинками.

— На самом деле, как лахудры! 033

Я сидел и слушал, как солдаты потешались над немецкими девицами. Молодые солдаты стояли несколько позади 034 и слушали. 035 Сказать им было нечего. Это дело, как и войну нужно 036 понять и прочувствовать на практике. Шуточное ли дело! Старики про то и про сё начистоту выкладывают. Тут ухо держи остро! 037 Академию пройдёшь! Теорию жизни узнаешь!

Я понимал, что после колоссального напряжения и страха, солдаты расслабились. Теперь у каждого на душе и в глазах светилось сознание, что взяли деревню и остались в живых 038. Теперь каждый из солдат мог свободно вдохнуть, посмеяться до слёз, прихвастнуть и даже выругаться.

Солдаты 039 стали на счёт баб, перебивая друг друга, сыпать разными словечками. И если бы не связной, прибежавший из взвода, разговорам не было бы конца 040.

Когда я подошёл к избе, где располагался взвод, старший сержант 041 доложил мне, что немец, которого они упустили, обнаружился в телятнике.

— Он 042 нырнул в полуоткрытые ворота, забежал в хлев и прикрыл 043 затворку за собой. Немец решил отсидеться, а потом незаметно выбраться и убежать. Солдаты услышали слабый шорох в хлеву решили, что немцы в панике оставили в хлеву 044 свиную живность. Сунулись туда, а там действительно ценная живность сидела на навозной куче.

Я посмотрел на 045 немца, он был без головного убора. Каску и пилотку он где-то потерял. Я велел ст. сержанту дать ему немецкое одеяло. Пусть «Фриц» укроется с головой, а то отморозит уши. Я предупредил ст. сержанта, чтобы славяне не болтались без дела по деревне.

Сказав 046 связному солдату, что бы он конвоировал пленного, я направился 047 в штабную избу. Сюда из батальона уже протянули связь, и связисты ковырялись с аппаратом.

У меня на душе просветлело. Я не ждал от них такого обходительного обращения 048. В сорок первом это было не в моде. Я был доволен совсем другим, я с небольшими потерями занял деревню.

Несколько сотен солдат, полегло под деревней в снегу. Они наступали раньше нас и понесли большие потери. Справа от нас наступали роты 634 полка. Они с большими потерями сумели ворваться в деревню Гостинево 01. Фронт обороны немцев под Старицей был прорван соседней дивизией. Вероятно поэтому, немцы нам здесь не оказали жёсткого сопротивления.

Допрос пленного

Немец был небольшого роста. Волосы темные, всклокоченные. Видно не ариец. 049 Не нашёл времени разложить их на пробор, как это делали другие. Не успел умыться и 050 натянуть пилотку на уши, а тут по деревне беспорядочная стрельба. Он выскочил ночью в пургу и бежал, не помня себя от страха. А ведь он собирался утром привести себя в порядок. 051

Теперь он сидел на лавке и беспокойно ерзал 052 На вопросы он отвечал торопливо, не обдумывая свои ответы. Чувствовалось, что он, попав в плен, никак не мог прийти в себя и освоиться с теперешним своим положением. Фамилию, имя, год и место рождения он выпалил на одном дыхании. Лет ему было около двадцати.

Всё шло гладко и хорошо. Но когда я спросил его о семье, немец вдруг заморгал глазами, всхлипнул жалостно и заёрзал на месте 053 Ревел он естественно и вполне натурально. Плакал он от души. Слезы, крупные слезы катились у него по щекам. Он плакал навзрыд, подвывая себе писклявым голосом.

Он хотел что-то сказать, пробормотал несколько непонятных слов 054, несколько раз всхлипнул и 055 заревел с новой силой.

Солдаты мои 056 смотрели и пожимали плечами, они были удивлены и даже опешили. 057 Теперь они смотрели на него снисходительно и даже улыбались. Взрослый мужик, а плачет, как баба. Они смотрели на него, хмыкали и недоумевали.

Причина почему ревел 058 немец, нам была неизвестна. И вот он немного успокоился, смотрит жалостно мне в глаза и просит меня, чтобы его отпустили.

— Ферштеен! Ферштеен! — отвечал я, — Это нам, муде ферштейн! 02

— У него отпуск. Он должен ехать в Германию. 059

Солдаты, услышав причину рёва, схватились за животы и закатились дружным радостным смехом. Смеялись они по настоящему до слёз. У немца слезы от расстройства, а солдат пробило от смеха слезой.

Немец видно усёк, что я перевёл его просьбу солдатам. Он посмотрел на них и снова заревел. У солдат по щекам катились слезы. Плакали все. 060 И ржали, как лошади.

Немец после моей последней фразы заметно повеселел. А солдаты, то один, то другой неожиданно фыркали. Кого-то прорвало. И они зашлись снова 061 смехом.

Немец охотно рассказал, что их 262 03 пехотная дивизия отступала сюда из-под Калинина. Здесь на рубеже Старицы их сапёрный батальон должен был отрыть окопы в полный профиль. В батальоне находился представитель из дивизии, он должен был принять у них готовую работу. Если гер официр тоже в плену у русских, то он может подтвердить, что мне положен отпуск.

Мы день и ночь шли за отступающими немцами, и при подходе ко Ржеву меня сменила другая рота. Она пошла вперёд, резко забирая вправо, а я со своей должен был 062 идти следом за ней.

Из подчинения 31 армии мы вышли. Дивизию передали в 39 армию 04, которая наступала правее Ржева. От одной деревни к другой мы шли за санями и повозками. Мы проходили деревни совсем не тронутые войной.

Однажды рота вместе с обозом встала на ночёвку. Меня вызвал начальник штаба полка, и я взглянул на карту района. Полковые нас догнали по дороге в этой деревне. Рассматривая карту, я обнаружил, что мы вторые сутки обходим с севера стороной 063 город Ржев.

Карты на маршрут следования я не имел. Мне сказали, чтобы я запомнил маршрут 064 движения мысленно. Отправной точкой, для дальнейшего движения был правый берег Волги. К сожалению, характерных ориентиров на берегу Волги не было и среди снежных равнин и бугров местонахождение своё трудно было определить.

В этих снежных просторах и при не совсем ясной обстановке, когда точно не знаешь, где находятся немцы и ты, не имея на руках карты местности и 065 без знания куда нужно в данный момент идти 066, трудно выдержать взятое направление. Рота, которая шла впереди, отошла вместо нас на охрану обоза, а я со своими солдатами вышел вперёд. Я шёл на авось, по памяти и компасу и старался сохранить чувство времени.

На каждой развилке дорог, на каждом крутом повороте я должен был стоять и вспоминать пройденный путь 067. Тогда я не думал, что логическая нить пути может случайно или вдруг оборваться.

Мы вышли из леса и повернули на дорогу. По ту сторону дороги снежное поле и редкие покрытие инеем кусты. Впереди развилка дорог. Я остановился, солдаты легли в снег. Я послал двух связных в тыл, уточнить по какой из дорог мне следует двигаться 068. Через некоторое время они вернулись. Мне было приказано взять правее и двигаться в направлении на станцию Чертолино.

Когда рота по заснеженному руслу реки Сишки 05 обошла пару деревень и поднялась на бугор, нас обстреляли немцы на подходе к какой-то деревне. Мы залегли по обе стороны дороги и после короткой разведки 069, я послал двух солдат с донесением в тыл. Я просил, чтобы в роту доставили конную упряжку с 45-ти миллиметровой пушкой.

Упряжка пришла. Пушку выкатили на бугор. 070 Она тявкнула три раза вдоль деревни. Этого было достаточно 071. Немцы разбежались в разные стороны. Мы прошли по деревенской улице, вышли за околицу, и повернув строго на юг, пошли в направлении станции Чертолино.

Мне показалось, что в этот момент 072 мы прорвали немецкий фронт и уходим к ним в тыл. Кроме нетронутого белого снега впереди ничего не было видно. Мы прошли деревню и оказались в зоне нечищеных зимних дорог. Кругом стояла абсолютная тишина.

Вслед за нашей ротой по дороге 073 потянулись и другие подразделения. Обоз застрял где-то при переезде через глубокую лощину на подходе к 074 деревне, где мы стреляли из пушки.

К утру, в виду того, что мы трое суток не спали, нас сменили другой стрелковой ротой. Мы переночевали в какой-то деревне и утром, следом за ротами нашего полка двинулись дальше 075. 119 стрелковая дивизия уходила в глубокий тыл к немцам 06.

Мы проходили нетронутую войной зону 076. Навстречу нам на дорогу выбегали ребятишки. У дверных притолок жались бабы и молодухи. Они посматривали на солдатиков и поправляли наспех накинутые платки 077.

В некоторых деревнях знали о войне, но ни разу не видели немцев. А тут опять наши пришли! Жизнь кругом была мирная, без волнений, тихая. Весь путь до Шиздерово мы прошли без выстрела. Мы должны были занять оборону в этом районе, а другие батальоны пошли дальше к городу Белый 07.

Весь путь до Белого наша дивизия прошла не встречая сопротивления немцев. На дорогах нередко встречались мужики. 078 Один ехал из леса с дровами, другого тащила крестьянская лошадёнка с сеном, оставленном с осени где-то на поле в стогах. Повсюду с раннего утра дымили печные трубы. Пахло свежеиспечённым хлебом, кислыми щами и запахом самогонки. Всеми забытые и отрезанные от войны и от мира, люди жили здесь своими заботами и 079 беззаботной жизнью. Немцы сюда, в непролазные снега не заглядывали. Бабы 080 на коромыслах в деревянных ушатах носили из колодцев ледяную воду. Мычала скотина, квахтали куры, повизгивали свиньи, голосили петухи и лаяли собаки.

Кто мог подумать или сказать, что у молодых и румяных бабёнок на лице была безысходная тоска. У многих мужья сидели при хозяйстве дома. А те, к которым они осенью не вернулись, обзавелись молодыми примнями, как здесь говорят. Многие солдаты и офицеры кадровой службы, попавшие в окружение, скитались сначала по лесам. Потом, постепенно подвигаясь на восток за немцами, они оседали в отдаленных и лесных деревнях. Некоторые пробирались поближе к родным местам, многие 081 доходили до дома.

Вдовушки и молодки выбирали работников и дружков, принимали их в дом. Примни жили, работали и трудились, но хозяевами в доме не были. Хозяйка могла в любой момент отказать работнику в харчах, в постели и постое. Закон частной собственности, здесь действовал вовсю. Я хозяин! А ты мой батрак. Знай своё место! 082 Дормовой рабочей силы здесь было 083, так сказать, большой избыток. Хозяева пользовались несчастьем бездомных бродяг и за плошку жидкой пустой похлёбки они с рассвета до самой ночи заставляли их гнуть спины 084.

Я вспомнил про солдат Луконина, которых он оставил в окружении. Они тоже где-то здесь 085 батрачили на хозяев и были в примнях.

Вспомнил я и мужика стоявшего на крыльце, когда мы отступали. Он своим хитрым умишком, уже тогда 086 прикидывал, скольких взять себе батраков, если солдаты осядут в деревне. Народ здесь был алчный 087.

С наступлением зимы беглые солдаты и окруженцы постарались отделаться от своей военной формы. Теперь они ходили в деревенских поддёвках, перевязанных верёвочкой. На ногах у них были надеты онучи и лапти. Одежонку и обувку 088, кто заработал, а кто сменял на целые кирзовые сапоги. Хозяина сразу было видать. На нём тулуп и новая ватная поддёвка 089. На ногах крепкие валенки, одёжка не истёрта и без заплат. Ходил он по деревне не спеша в развалочку, держался с достоинством, был уверен, что немцы не тронут его. Он не торопился, не суетился, не перебирал торопливо ножками и ни перед кем не пригибался, когда ступал на дорогу с крыльца. А примни и батраки, те сновали по деревне неуверенно и торопливо 090, часто с опаской. 091

Я смотрел на этих здоровых парней и мужиков и мысленно представлял, что ими можно вполне пополнить наши роты. В тех из них, кто успел отпустить длинные волосы и бороды, всё равно угадывались молодые и сильные 092 лица.

У нас в ротах было маловато солдат 093. Лицо, оно, как зеркало человеческой души. Глянешь на него и сразу видишь, что человек в годах или юнец с бородой и длинными волосами. Наши хоть и старые, но прошли через войну, через смерть и огонь 094. Наши обросшие и небритые, возможно, были физически слабее, но зато были крепки и сильны духом своим. А эти сильные с виду молодые и здоровые были 095 трусливы.

Жизнь человека делает всяким, и таким и другим. Попади в окружение, побегай из деревни в деревню на правах батрака, а за тобой, как за зайцем полицаев немецкая псарня 096 рыщет. От такой жизни не только твердый дух, а и последние мозги потеряешь.

— Воевать за Родину, это дано от бога! — говорили мне мои старики, — Где струсим. А где два раза возьмём своё. Без страха и без робости нельзя. Отваги не будет. Потом чувствуешь, что виноват, что зря струсил и лезешь напролом. Тогда уж и смерть не страшна. Когда знаешь за собой вину 097, — прёшь напропалую!

Простой неграмотный 098 солдат не всегда мог словами выразить своё философское кредо. Но у каждого внутри оно было. Все идут, и он идёт. Нужно, чтоб нашёлся, кто пойдёт первым. Сложны понятия на войне 099. Поступки русского солдата неисповедимы!

Сегодня третий день января 08. Савенков 09 неожиданно появляется в роте. Целый месяц пропадал 100, а теперь, как ни в чём не бывало явился. Теперь он шагает впереди. Он прикинул, что роту могут 101 поставить в деревню 102 и он сумеет наладить деловые отношения с местными жителями. За парой стаканов самогонки на столе, могут появиться, — плошка солёных огурцов, чугун варёной картошки, квашеная капуста, а там глядишь, и сало.

День близился к концу. На ночь рота встанет где-то в деревне. Нужно только дом выбрать побогаче, думал Савенков. С хлебосольной хозяйкой. Солдат поставим на ночь в другом доме, отдельно. Мне нужно хозяйство забрать в свои руки, прикинул 103 он, а лейтенант пусть командует караульной службой.

Тылы дивизии оказались отрезанными. Когда передовые части прошли через глубокий овраг перед той самой деревней, где три выстрела сделала сорокапятка, тыловики с обозами застряли до ночи. И когда обозники со своими клячами выбрались на бугор, немцы ударили с двух сторон 10 и закрыли брешь перед самым их носом 104.

Через некоторое время местное население обложили натуральным налогом. В котелках появилась, картошка, капуста, заправленная ржаной мукой. Мясо и сало расходилось по 105 высшим каналам.

— Ходить в атаку дело твоё. На то ты и лейтенант. А моё дело смотреть, не сболтнёшь ли ты чего лишнего. И договоримся на будущее, где я был и сколько отсутствовал, это дело не твоё. Я за твоим моральным состоянием буду следить, как надо 106. Собираешься убежать к немцам, я во время 107 доложу.

Я представлял себе, как после лёгкой выпивки и сытного ёдова, он приляжет на деревенскую, скрипучую кровать и приятно забудется. Главное, для Савенкова, это сама его жизнь. А всё остальное, для него не существует. Атаки, обстрелы, раненые и убитые, это дело моё. А он, Савенков не должен погибнуть. Обстрелы из орудий он не мог переносить. При посвисте пуль и вое снарядов у него обрывалось что-то внутри.

За месяц в роте полностью сменилось четыре состава солдат. Считай, сотни три-четыре 108. Тех, что Савенков провожал в Поддубье из-за Волги, в живых не осталось ни одного. Выходит, что и эти через две недели погибнут. Свидетелей 109 вовсе не будет. Перед солдатами ему не стыдно. Они не знают его. А что там говорит лейтенант, так это он 110 из зависти и мести 111.

В это время сзади послышался зычный голос, — Эй, берегись! Я обернулся и увидел, что на нас летела лошадь и лёгкие 112 саночки. Ездовой и два пассажира, одетые в новые полушубки, на рукавах у них отвороты, мехом наружу, катили по дороге во всю прыть 113.

Солдаты сошли с дороги, встали на обочину 114. В саночках сидело начальство нашего полка. Росписные саночки на узких стальных полозьях 115 пронеслись мимо, повизгивали шипя 116. Вот они обдали солдат поднятой снежной пылью и скрылись за поворотом. Здесь на снежных просторах ни выстрела, ни посвиста пуль. Все выпорхнули из своих убежищ и покатили обгоняя своих солтат. Смотрите солдатики, ваш командир полка сам впереди.

О чём говорило мне полковое начальство, Савенков не слыхал 117. Я покачал головой. Саночки тронулись. И рысью умчались куда-то вперёд.

Савенков не спросил, о чём я разговаривал с высшим начальством. Он сделал вид, что оно ничего особенного мне 118 не могло сказать.

Но когда рота подошла к развилке дорог и одна из них повернула в деревню, а другая упёрлась в 119 снежный бугор, Савенков понял, что роту на постой в деревню не пошлют. На бугре стояло пустое школьное здание. Все его мысли о добротной хозяйке, о сытной еде и о теплой избе сразу рухнули. Савенков понял, что в пустой деревенской школе харчами 120 не разживёшься. Он был расстроен и обозлён.

Оставаться 121 с солдатами под одной крышей, значит, кроме черпака мутной баланды, ему лично ничего не перепадёт. На виду у солдат не нальёшь себе двойную порцию, если даже старшина и готов на это пойти. А этот идиот, лейтенант может одёрнуть. У него на уме одна справедливость.

Ротный выставил караул, назначил разводящего, проинструктировал солдат на случай тревоги и не дожидаясь пока вернётся старшина 122 лёг 123 на дощатый пол у стены и заснул.

По дорогам войны было пройдено много. Солдаты устали, 124 они сгрудились кучей и заснули на полу. 125 В комнате пахло всем, и плесенью, и сыростью и тухлыми солдатскими портянками 126 и мокрыми прожухлыми валенками.

Утром, когда стало светать, я вышел на крыльцо подышать морозным, свежим воздухом. К спёртому воздуху мы не привыкли. Мы ходили, воевали, умирали и спали на снегу. Привычка всё время быть на свежем воздухе 127 потянула меня на 128 крыльцо.

— Соломки достанем, будет мягко и удобно лежать! 129 — сказал старшина, затаскивая в небольшую отдельную комнату железные кровати.

Я стоял и думал, — Может, завтра опять придётся дальше идти. Зачем возиться с 130 кроватями. Как будто нельзя обойтись и без них.

Старшина сходил в полковые тылы, взял лошадь, привёз с солдатами дров и воз соломы. Нам застелили кровати 131 и засыпали пол в солдатской комнате 132. Рота осталась в школе и на следующий день. Нам поставили задачу патрулировать дорогу на Верховье 11.

Наши штабные стояли где-то в Шайтаровщине. Батальон находился в Жиздерово. Роты другого батальона стояли в Журах, Демидках, Струево, на льнозаводе 12, 133 и на окраине города, в районе больницы. Город Белый лежал в низине 134. В нём оборону занимали немцы 135.

С первой попытки ворваться в город нашим не удалось. Стрелковые роты полка вышли из-под Чухино 14 сильно потрепанными 136. Наши стрелковые роты имели не больше двадцати человек солдат. Их расположили по деревням на большом расстоянии друг от друга.

С Савенковым мы не разговаривали. Он всё время косился на меня. Во взгляде его я улавливал раздражение и злобу. Он был недоволен своей кроватью. Почему ему мало положили соломы.

Там в деревнях 137 он жил по-другому. И сидеть ему здесь с солдатами было незачем. На следующий день он собрался и отправился в деревню, где стоял батальон. Но там он не сошёлся со своими прежними дружками.

Через три дня вернулся в роту ещё больше раздражённый и злой. И когда он добрался до своей железной кровати, то тут же завалился на неё и 138 заснул. С этого дня он стал разговаривать без заносчивости и придирок. Видя, что он несколько переменился, я стал ему отвечать.

Школа опустела. Шесть солдат оставили, для несения караульной службы около школы. Савенков упросил комбата перевести его в деревню, где стоял полковой обоз. Место на койке занял мл. лейтенант присланный из дивизии. Он был не наш. 139 Жил он вместе с нами. Заводил разговоры на различные темы 140. Без него ни один разговор не обходился.

В каждой роте контрразведке желательно было иметь своих осведомителей. Мл. лейтенанту видимо и дали задание склонить к этой работе кого-то из солдат. Отлучаться и бегать солдату с доносами не надо. Написал письмо вроде домой и никому в голову не придёт, что в письме он пишет не 141 своим 142 родителям.

Там в дивизии, это письмишко 143 вскроют. Но ведь так задаром никто не будет фискалить. Ему за исправную службу через три месяца гарантируют перевод на должность в тыл. За это время он должен был завербовать себе замену. И новый писака во всю старался, если его за это время не увивало в бою. Погиб человек, а на нём не написано, кем он был у нас в роте.

Через два дня во двор школы въехали сани. В санях сидело двое. Один полураздетый со связанными назад руками, другой в полушубке с автоматом в руках. На повороте дороги показались ещё двое саней. Среди прибывших был штабник из нашего полка и тот самый мл.лейтенант, который жил среди нас некоторое время.

Связанного вытащили из саней, подтащили к краю оврага и поставили на колени. Он был без шапки, без шинели и без валенок. Ноги у него были обмотаны портянками. Его большая круглая голова, с копной мятых жестких волос была наклонена несколько вперёд. Лица его было не видно. Пока читали приговор, он молчал и, чуть повернув голову, косился назад 144.

В бумаге было сказано, что он был у немцев. Потом сбежал от них. Потом снова вернулся к своим. Ему тогда простили и поверили. Под деревней 145 во время атаки он вдруг исчез, вылез из воронки и повернул в сторону немцев. Он был ранен, однако рана была небольшая и через неделю она затянулась. Где он был [всё] это время, он не признался. Теперь его поймали и отдали под суд. На другой день он снова бежал и прятался в лесу. Потом вышел на дорогу, и тут его схватили.

Только эти приехавшие курили, переглядывались и переговаривались между собой. Капитан тот самый, что читал бумагу, подошёл ко мне, наклонил голову на бок и сказал негромко:

И чем злобней и изворотливей, тем неправдоподобнее оно должно быть. Я воевал всё это время, водил солдат на деревни. 146 А по его донесению обо мне может 147 сложиться неправильное мнение. Мои мысли были прерваны выстрелами. Солдаты из конвоя стреляли в затылок связанного. Он стоял на коленях и храпел. В смуглой шее чернело пулевое отверстие.

— Даже стрелять не умеют! — подумал я. 148

Первый, когда мне сзади на плечо навалилась физиономия мл.лейтенанта, говорившего о возмездии. Лицо его я больше никогда не видел и постепенно забыл, а противный запах из желудка и изо рта запомнил надолго. Я вспоминал потом, как перед отъездом они оттащили к обрыву тело убитого. На холодном снегу остались кровавые полосы, освещённые зимним солнцем. Испачкали кровью весь снег! И уехали!

[И] второй момент, который запомнился мне. 149 Во дворе этой самой школы 150 командир дивизии генерал Березин принимал гвардейское знамя 151 15. Березин и Шершин дали клятву, встали на коленки в том самом месте около обрыва и целовали край красного знамени первыми. Красный отсвет от знамени был виден на снегу потому что, как и в прошлый раз, светило зимнее солнце. Но вернёмся к прошедшему дню.

После всего что случилось, солдаты притихли, сутулясь вернулись в комнату и завалились 152 на солому досыпать. Я тоже лёг на свою кровать. Долго лежал с открытыми глазами, смотрел на оживших тараканов, которые ползали около тёплой печи. Зачем 153 эти тыловики нам испытанным воякам преподали кровавый урок?

Лошадёнка послушно бежала по большаку. Устав, она сама переходила на шаг, шла без понуканий, вертела хвостом и мотала головой. Но стоило мне подать тело вперёд, не натягивая поводья, она не дожидаясь пинка по бокам, сама переходила на мелкую рысь. Это была умная и сообразительная лошадёнка. Через каждые два, три дня я ездил верхом в дивизию и приводил от туда десятка по два, по три 154 новобранцев. Вот кому нужно было показывать сольный концерт!

Рота человек тридцать обстрелянных солдат ночью незаметно окружала деревню. Вокруг деревни выставлялись посты, так чтобы ни одна живая душа ни дорогой, ни полем не 155 могла уйти из деревни. С рассветом в деревню приезжали уполномоченные по мобилизации. Выбирали избу. По середине избы ставили лавку и два еврея парикмахера усаживали по очереди призывников-новобранцев. Когда его остригали наголо, уполномоченный регистрируя в книгу предупреждал!

— Какие документы? Документы тебе не нужны! В роте тебя и так будут знать! Ты будешь числиться в ротном списке. У командира роты на руках документов нет, а ты всего 156 солдат!

157

— Видал! Он ещё винтовку не успел получить, а требует документы! — не унимался уполномоченный.

Из числа батраков 158 в деревнях не все оказались пристроены 159. Были и такие, которые болтались без дела. Некоторым, чтобы прокормиться, приходилось слоняться по деревням, обходить всю округу. А какая работа зимой?

Одни хлебнув вольного воздуха бросали насиженные места и ночами растворялись в снежных просторах, уходили в другие районы, где наши роты не стояли и где у них проживали дальние родственники. Другие, полагая, что пришли их последние денёчки, лихо заламывали шапки и начинали упиваться самогоном. И только голодные, бездомные, продрогшие на дорогах, бросали своё батратцкое положение и добровольцами записывались к нам 160. Добровольцев самостоятельно направляли в Шайтровщину.

Внешний вид такого бездомного окруженца был разительный. Линялая в заплатках и лоскутах куцая поддёвка, подпоясанная верёвочкой. Кусок самотканой тряпки вокруг шеи. Затасканная, потёртая шапка на голове. Крашенные сушёной черникой с дубовой корой исподние подштанники вместо штанов и плетеные из лыка лапти и онучи, крест на крест обмотанные верёвкой. Сколько тряпья было навьючено на таком человеке. Он нёс на себе всё, что у него 161 имелось. Ничего лишнего, лишь то, что нужно ему в дороге. Всё у него держалось на завязочках и верёвочках. Обросшие и не бритые, похожие на стариков, согнув руки и воткнув их в рукава, странники на русской земле спешили по зимним дорогам, перегоняя друг друга, стараясь перехватить кусок лишнего хлеба из-под носа у другого.

У каждого из них на шее болтался оловянный крестик на льняной сучёной нитке. Нехристей и богохульников на порог не пускали. Им, как ворам не было веры. Они не боятся бога, значить не боятся ничего. А если человек не боится бога, он хуже вора и злодея, хуже лиходея и убивцы. Хозяйки молодые и старые все стали не в меру набожны и жадны. Крестик на шее в ту пору и умение креститься были, как пропуск, как 162 добропорядочный знак. Смиренный человек навсяк вызывал сочувствие, сострадание и жалость. Его можно было за корку хлеба заставить целый день работать. Работа, конечно, тяжелая, но набожный человек не посмеет роптать. Он гнёт спину, a хозяин на него рычит.

Часовой выходил, пропускал его мимо себя, предлагая зайти, для разговора 163 в избу. Бродяжка теперь у порога не крестился. Он, конечно, нервничал, теребил шапку в руках, здоровался с выходящими из избы солдатами, с поклоном гнул шею, по старой памяти, к чему не привыкнешь, болтаясь как бездомный пёс 164. Но вот его подталкивали в избу.

Это были крепкие жилистые парни, мускулистые, голодные, привыкшие к тяжёлой работе 165. Лапти у них разъезжались на гладкой дороге, они торопливо ими перебирали, держа равновесие телом. И вот они добирались до первой деревни, где стояли наши солдаты 166 и начинали новую жизнь.

Но по деревням ещё отсиживалось не мало людей призывного возраста. Переход от подневольной жизни примня и постоянных бабских окриков к солдатской службе проходил не у всех одинаково, с охотой и быстро. Новобранца не только нужно было одеть, поставить в строй, некоторых нужно было с самого начала, учить всей солдатской мудрости. Особенно на счёт страха и паники. «Коли штыком», — в нашу программу обучения не входило. Мы сразу учили войне. Многие из них служили кадровую службу 167 С ними было несколько проще, но испуг первых дней войны нужно было преодолеть в их сознании. Были и такие, которые армии не нюхали. Ничего пообвыкнут, попадут под пули, — станут солдатами.

Приеду в деревню, в какой-нибудь штаб, закину поводья на луку седла и пущу eё шарить по саням и по сараям сено щипать. Где клок, где охапку выдернет, а сама посматривает и всё время следит за мной. Сойду я с крыльца, а она уже здесь. В общем, ходила она за мной по деревне, как собачка 168. Она терпеливо ждала, когда я потреплю её по холке, когда я полезу в карман, достану оттуда кусок сухаря или сахара. После чего мы отправлялись с ней в обратную дорогу, домой. Роту из школы перевели в деревню.

Роту свою я оставил на старшину и на Савенкова. Савенков был рад, что он один без меня хозяйничал в роте. Старшина ездил по округе, доставал в деревнях кой-какие продуктишки и самогон. Где брал по согласию, где менял на барахло, а где раскапывал 169 тайники и ямы и извлекал оттуда съестное. Помогали ему в этом 170 бывшие батраки, теперь новобранцы.

Война по границы раздела с немцами почти не велась. Немцы не выходили за 171 черту занимаемого ими района и следили за нами 172. Стрельбы с обеих сторон совсем не велось. В деревнях в открытую топили печи. Погода долгое время стояла ясная, но немецкая авиация не летала. Потом налетал ветер, небо хмурилось, и неделю подряд бушевала пурга. В один из таких дней, когда в двух метрах ничего не было видно, заблудившийся немец вошёл в нашу деревню. Все эти дни из-за непогоды я находился в роте. А может, надобность отпала меня посылать 173 в штабы.

Снег и ветер хлестал по окнам и стенам изб. 174 Немец нуждался в тепле. Он долго блуждал и сильно застыл, выбился из сил и хотел одного, — лечь, отдохнуть и согреться. Завтра он спросит название деревни 175 и доберётся к своим. А сейчас поскорей найти живого человека, забраться на теплую лежанку, закрыть глаза и спать. Он прошёл несколько домов, увидел в окне слабый свет, постоял у порога, огляделся по сторонам и шагнул на крыльцо. Дверь была полуоткрыта.

Кто пойдёт 176 проверять посты в такую пургу? Часовых было двое. Они решили зайти 177 в сенцы, чтобы прикурить. Покуривая, они посматривали в полуоткрытую дверь за улицей. А потом, когда завывание снежной пурги заскребло и завыло ещё сильней, они 178 подались в избу отогреть 179 озябшие ноги и руки.

Немец поднялся на заснеженное 180 крыльцо, следов человеческих ног ни где 181 не было видно. Из этого дома давно никто не выходил на улицу, решил он и зашёл в тёмные сени, прикрыл за собою дверь, она чуть скрипнула. Когда он вошёл в избу, его обдало белым паром, и 182 он спросил в непроглядное пространство:

— Maтка цу хаузе ист? 183

Вьюга за окном продолжала мести и шуршать за стеклом. Часовые, сидевшие 184 на полу на корточках моментально 185 вскочили. Они думали, что их окликнули те двое, что сидели за столом и играли в карты. По середине комнаты спиной к ним стоял немец 186 с автоматом в руках. А солдаты, игравшие в карты, подняли руки вверх и стали подыматься из-за стола. Немец почувствовал между рёбер твердый ствол русской винтовки. Он нехотя опустил свой автомат, сбросил с плеча ремень и положил его на лавку. У него не было сил бороться и сопротивляться. Он вздохнул теплого воздуха, который стоял в избе 187 и остался стоять с поднятыми руками.

Часовые стояли и хлопали глазами, а 188 те, за столом, радостно заливались смехом, показывали пальцем на немца.

Они были твёрдо уверены, что это часовые привели немца в избу. Один только немец знал, что и как здесь случилось 189 Он немецкий фельдфебель по глупости вляпался в плен 190.

Я накануне вечером вернулся в деревню. Из школы нас перевели в Большую Кобыльщину 16. Здесь-то и произошло пленение немца. Когда меня разбудили и доложили о случившемся, я велел старшине немедленно, отправить его в батальон. Штаб батальона стоял в то время в той же деревне, только занимал другое крыло. Спустя некоторое время немца потребовал к себе лично Березин. О чём говорил он с 191 ним наедине, кто был переводчиком этой беседы, куда девались протоколы допроса, никто в штабе дивизии не знал.

Штабисты меня вызывали несколько раз по телефону и хотели узнать подробности об этом загадочном немце, но я не допрашивал его 192 и ничего не мог сказать 193. Я даже фамилии немца не знал. Автомат и обоймы с патронами я 194 сдал в батальон.

И вот к утру следующего дня в деревню въехали лёгкие 195 саночки. В сопровождении генеральского адъютанта прибыл в нашу деревню тот самый фельдфебель, которого захватили ночью мы. Почему он вдруг явился сюда?

Немцу при мне вернули автомат, 196 документы и мелкое барахло, вроде часов, бензиновой 197 зажигалки и фонарика. Может, фотокарточки солдаты оставили у себя? — подумал я.

Личный 198 адъютант генерала передал мне обоймы с патронами и устно отдал короткое распоряжение, — Немца нужно довести лесом до немецких позиций и отпустить.

Штабных из полка и батальона в деревню Б.Кобыльщина никого не допустили. Я был 199 вроде коменданта пограничной заставы 200.

Я взял с собой четырех солдат и мы вышли на дорогу. До конца маршрута 201 обоймы с патронами были у меня. Я передам их немцу при подходе к линии немецких позиций.

Прошла неделя, вторая — ни немца, ни роты не было. 202

Но сам факт отправки пленного немца обратно через линию фронта с генеральским поручением потом сыграл свою зловещую роль. Это случилось потом 203, когда дивизия попала в окружение. А сейчас шёл январь, лютый месяц зимы.

Через три дня меня снова вызвали в Шайтрощину за получением 204 пополнения.

Немецкая авиация не летала. Мы жили, как в мирное время. Я проводил занятия по стрельбе 205. Я каждый раз брал небольшую группу солдат и выводил её и низину, за деревню. Солдаты ставили в снег вертикально доски и, целясь [из положения] лежа, стреляли в них. Пули, конечно, летели мимо цели. Они сваливали непопадание на плохую пристрелку винтовок. Тогда я брал у любого из солдат винтовку, просил повернуть доску ко мне торцом, ложился в снег прицеливался и несколькими выстрелами подряд прошивал её по 206 узкой стороне. Винтовки били отлично.

Если всё осталось на месте, делай спокойно выстрел. Спусковой крючок тяни на себя, не торопясь. Все десятки твои! 207

Но учти! 208 Скоро! Хорошо — не бывает. Для стрельбы нужно иметь терпение, полное спокойствие и выдержку. Хочешь отлично стрелять, пройдёшь настоящую 209 школу стрельбы, будешь бить немцев только в левый глаз и не иначе. Скажут, из Москвы прислали профессионала снайпера.

Солдаты слушали и улыбались.

— Смотрю, стоит солдат. Винтовку положил на бруствер. Ствол кверху. Перебирает затвором 210 и в небо смолит.

Этот разговор с солдатом мне и после, много раз приходил на ум, когда приходилось видеть, как в бою стреляют солдаты. Да и сам я в перепалке стрелял из автомата, не целясь. Дашь трассирующими очередь и смотришь, куда пули пошли. A дай солдатам команду, — Огонь! Вскинут они винтовки и откроют беспорядочную стрельбу, не целясь. А если скажешь, — Почему стреляете не целясь? 211 Сделают вид, что целятся. Если вот по курам в деревне или по зайцу в лесу, это другое дело.

У немецких пулемётов стальные ленты, патроны без закраины, скорострельность стрельбы приличная. Пока будешь целиться, он врежет тебе и будь здоров 212. Пуля 213 может продырявить 214 каску, прошить насквозь лопату, которой ты прикрывал нижнюю часть лица, порвать тебе пасть 215 и горло. Солдат 216 сам на опыте определяет, что ему выгодно и что бесполезно.

Прицел винтовки во время войны совершенно не был нужен. Когда солдат стреляет в тире и видит в мишени дырки, это одно. А стрельба в бою идёт впопыхах, на прицеливание нет времени 217

В бою нужно видеть ни мушку и прорезь, а куда пуля вошла 218.

Вообще с прицелами на пулемётах во время войны мы «дали маху». Сколько зря погибло хороших и храбрых солдат 219. Станковому пулемёту щит совершенно не нужен, он ему, как «рыбе зонтик», лишняя деталь и всё. «Максиму» в бою не доставало дистанционного управления огнём, для стрельбы с прямых и закрытых позиций. Если бы во время войны мы имели на «Максимах» дистанционное управление, то мы бы не дали немцам поднять головы. Я был пулемётчиком, но в настоящий момент из-за отсутствия пулемётов командовал стрелковой ротой 220.

В батальоне мне объявили, что нужно провести разведку, пройти по лесной дороге, которая уходила в район р.Лучесы и Холмских болот 17.

В лесу на болотах немцы обычно не стояли. Они наезжали туда лишь иногда 221.

В полку было несколько пар армейских лыж. Их на всякий случай возили в штабной повозке. Лыжи лежали в санях под брезентом, вместе с офицерскими вещами. Там в вещмешках и чемоданах лежали хромовые сапоги, летние фуражки и шинели сшитые по талии. Полковые портные 222 трудились в поте лица, чтобы не попасть на передовую. Они пороли 223 новые солдатские шинели, 224 не разгибая спины строчили и резали, дымили утюгами.

Для работы портных нужно было тёплое помещение. Их не обижали. Они были нужные люди в полку. Все штабные были старательно обшиты. Вид у них был по военной моде 225, голос воинственный, пропитый и зычный. Шапки они подчеркнуто сдвигали на брови. Рожи у них были нахальные и сытые. В разговоре они резали словами, как шашками. А мы, офицеры стрелковых рот, имели простые солдатские шинели или полушубки.

Я пошёл за писарем в сарай, где стояла штабная повозка. Писарь долго возился под брезентом, пока не выкинул оттуда шесть пар лыж и палки.

Выйдя из сарая, он запер двери на висячий замок и не сказав ни слова 226 удалился в штабную избу. У него был такой вид, как будто его оторвали от стратегической карты в момент, когда решалась судьба целой войны или, по крайней мере, значительной операции.

Если мы в лесу наткнемся на немцев, на лыжах 227 можно будет их обойти стороной по глубокому снегу.

Давно не ходил я на лыжах. Прошёл ровно год с тех пор, как нас в училище гоняли на лыжах. Завтра с рассветом предстояло двинуться 228 в лес.

Когда стрелковая рота преследует немцев, делается всё просто: впереди идёт головной дозор, и следом за ним, на расстоянии прямой видимости 229 топают остальные. Никаких боковых дозоров. На войне мы всё упрощали. Русский солдат нутром чувствовал, что делать и как. Он шёл по дороге, пока его не обстреляют. Вот тогда он и решит 230, соваться вперёд или проще отлежаться.

Лесная дорога, по которой мы шли, была засыпана снегом. 231 Идти по такой дороге на лыжах легко. Только пешие отстают. Мы часто останавливались и поджидали заднюю группу.

Деревья, покрытые пушистым инеем, несколько разошлись, показалась опушка и деревенская изгородь. В деревне проживало несколько семей, но в основном старики, женщины и дети. За деревней, как нам сказали, верстах в двух за болотом проходила дорога, по которой ездили немцы. Старик сказал нам, что немцы заезжали в деревню несколько раз. Потом выпал глубокий снег и с тех пор они не являлись.

Я поговорил с дедом о том, о сём, дал солдатам передохнуть. 232 Дед угостил нас своим самосадом. Табак крепкий, два раза курнёшь и дух перехватывает 233.

Когда стрелковые роты были пополнены солдатами, мой ротный район обороны расширили. Взвода теперь стояли на уровне деревень Заболотье, Жиздерово, Б. Кобыльщино и Васильево 18.

Как-то вечером, когда я ложился спать, Савенков затеял разговор, что нужно проверить в низовых древнях солдат 234. Никогда он туда не ездил, а тут загорелся нетерпением и успокоиться не может. Пришёл старшина и с ним заодно.

— Гнать по дорогам 235 не будем. И в батальоне будут довольны, что ты не дожидаясь их указаний, сам проявляешь инициативу, — доказывал Савенков.

— Мягко стелешь, да жестко спать! 236 — ответил я, как-будто, что-то предчувствуя.

Лошадь бежала под горку, я сидел и смотрел по сторонам. Места мы проезжали безлюдные, занесённые снегом. Я почему-то не думал, что мы можем попасть в засаду к немцам. Часа три катились мы вниз по дороге. И вот между двух перелесков увидел я укрытые снегом крыши. Повсюду из печных 237 труб валил сизый дым. Двое часовых, на всю деревню, встретили нас, приветливо улыбаясь.

Когда налили вторую, а это опять был стакан до краев, вторую я пить отказался. 238

Я взглянул на Савенкова, он продолжал сидеть за столом и лыбился. Я хмыкнул, покачал головой и направился к двери на выход. Старшина, одеваясь на ходу, зацепил 239 рукой ещё стакан, схватил горсть квашеной капусты и заправил её пальцем в рот. Капуста торчала у него между губ, как торчит клок сена у лошади во время жвачки, когда она вдруг поднимет голову и смотрит куда-то.

Старшина вышел на крыльцо и замахал повозочному рукой, давай мол, сюда к ступенькам. Сани скрипнули, оторвали примёрзшие полозья от снега и подкатили к дому. Мы заехали к командиру взвода, побывали в деревнях, где стояли наши солдаты и к вечеру вернулись домой в 240 Кобыльщину (??? уточнить по карте).

Прошло около недели, поездку 241 можно было бы и забыть, но одно неприятное обстоятельство всколыхнуло всё снова.

— Я вообще не пью! Откуда вы это взяли 242?

— Кто-кто? Савинков! Сам вылакал всю четверть самогонки, сидел в 243 деревне с бабой два дня и на меня всё свалил.

Утром я построил людей. Старшина проверил наличие солдат, оружия и вещей, всё оказалось на месте. Я подал команду, и рота тронулась по дороге. Мы должны были самостоятельно добраться до деревни Журы, а там нас через Демидки и Струево выведут на передний край обороны к Льнозаводу.

* * *

---

Сноски

*18 [Заболотье – Шиздерово – Б.Кобыльщина – Васильево.] Карта (50 kb)

---

Зачёркнутый текст
(правка автора)

*135 |численностью до полка| 13