Пулемётная рота оседлала дорогу, которая от Белого уходила на Оленино. Я каждый день получал по 500 патрон, для стрельбы. Пулемёты стояли на закрытых позициях. Теперь мы били по городу день и ночь. Четыре станковых пулемёта были пристреляны и имели свои сектора обстрела.
Вот когда почувствовал немец свинцовый огонь. Город внизу. Мы на буграх, на окраине города. Сверху отлично всё видно. Тем более, что я вёл наблюдение за городом в стереотрубу.
Днём улицы города стразу опустели. Душа радовалась на такую картину смотреть. Чувствуешь в себе силу и уверенность. Ночами мы тоже стреляли. Не давали немцам свободно ходить.
Мы чувствовали, что немцы нервничали. Они иногда в нашу сторону открывали беспорядочную стрельбу. Но дело всё в том, что они не видели, где мы с пулемётами сидим. За две недели мы показали немцам, что здесь на дороге у нас сильный опорный пункт.
И вот однажды в небе над городом появилась рама. Она сделала облёт нашего района обороны. Через неделю над Демидками появились пикировщики. После интенсивной бомбёжки по дороге, из города немцы пустили танки. Я видел в стереотрубу, как из Демидок метнулись мелкие группы солдат. Через час деревня была в руках у немцев.
Немецкие танки не стали задерживаться. Они перевалили бугор и не спеша двинули на Журы.
01
Оборона дивизии была рассечена. Со стороны Оленино
01
на оборону дивизии наступала колонна немцев. Артиллерия наша была разбита. Немецкие танки ринулись громить наши тылы. Когда танки появились в деревне, где в медсанбате лежали раненые, медперсонал и ходячие раненые кинулись кто куда. 17-я гвардейская дивизия была разбита и окружена.
Березина последний раз видели в деревне Жиздерево
02.
Охрана генерала попала в плен к немцам. Из деревни Жиздерево вырвался один солдат. Он перешёл линию фронта немцев и рассказал, что генерал Березин до подхода немецких танков скрылся.
Мы стояли на дороге Белый-Пушкари. Это была прямая дорога на Оленино. Но немцы на нас не пошли. Они, вероятно, думали, что здесь располагался сильный опорный пункт. Я стоял с пулемётами на дороге. Слева от меня никого не было. Я не особенно волновался, что слева от меня весь фронт открыт.
Я не знал, где в данный момент находятся немцы. Можно было всякое предполагать. Я помнил одно, — я должен держать стык дивизий на дороге, если у меня ни слева, ни справа не будет никого.
Командир соседней (справа) стрелковой роты прибежал ко мне и сообщил:
— Я с ротой снимаюсь!
— Никуда ты не денешься.
— Как никуда? У меня приказ отходить.
— Я тебя не выпущу по оврагу. Ты понял? Вот два станковых пулемёта. Как только ты со своими солдатами вылезешь из траншеи в овраг, я открываю огонь.
— Ты что? Будешь бить по своим?
— А ты как думал? Вы хотите драпать. А я на вас буду сзаду смотреть. У меня приказ держать дорогу.
— Я буду сейчас звонить в штаб полка.
— У тебя есть связь?
— Да!
— Доложи по телефону. Мне нужен тоже приказ вашего полка на отход. Пусть ко мне из вашего полка пришлют штабника с приказом мне на отход. Когда он придёт, я тебя из оврага выпущу. Всё понял?
Командир стрелковой роты убежал в траншею. Вскоре он вернулся ко мне с представителем штаба.
— Лейтенант! Тебе приказ нашего майора отходить по дороге на Пушкари. Вот письменное распоряжение. Ты с пулемётами переходишь в наш полк!
Майор мне официально отдал приказ на отход.
(Отход от Белого).
Пулемётная рота оседлала дорогу, которая от Белого уходила на Оленино. Я каждый день получал по 500 патрон, для стрельбы. Пулемёты стояли на закрытых позициях. Теперь мы били по городу день и ночь. Четыре станковых пулемёта были пристреляны и имели свои сектора обстрела.
01
Оборона дивизии была рассечена. Со стороны Оленино
01
на оборону дивизии наступала колонна немцев. Артиллерия наша была разбита. Немецкие танки ринулись громить наши тылы. Когда танки появились в деревне, где в медсанбате лежали раненые, медперсонал и ходячие раненые кинулись кто куда. 17-я гвардейская дивизия была разбита и окружена.
Я не знал, где в данный момент находятся немцы. Можно было всякое предполагать. Я помнил одно, — я должен держать стык дивизий на дороге, если у меня ни слева, ни справа не будет никого.